Албания-Лезгистан в III-VII веках

ХОЗЯЙСТВО И КУЛЬТУРА АЛБАНИИ-ЛЕЗГИСТАНА В III-VII ВВ.

  В III—VII веках в Албании большой зрелости достигли феодальные отношения. Правовые нормы феодальных отношений были зафиксированы Алуэнским собором. Как указывает М.Каганкатвацви, податное сословие в селах делилось на три группы — "имущих с достатком", "бедствующих" и "крестьян, не имеющих пашен и виноградников".

Укрепление феодальных отношений обусловило развитие производительных сил Албании. Еще шире стали использовать ее плодородные земли и естественные богатства.

М.Каганкатвацви пишет: "Благорастворенна и прекрасна страна агван (албанов — Г.А.)... Великая река Кур стремительным течением приносит с собой множество огромных и малых рыб..." Он рассказывает об изобилии в Албании хлеба, наличии шелка, хлопка, нефти и соли, добывании в горах золота, серебра, меди и др."

Искусственное орошение содействовало развитию земледелия в долинах Куры, Аракса и Самура. Наряду с выращиванием пшеницы, ячменя, маслин и фруктов в Албании значительное распространение получило возделывание хлопчатника. Видное место занимало шелководство, грены тутового шелкопряда были завезены из Китая. Велась разработка железных рудников Гардымана, на Апшеронском полуострове добывали нефть. Для этого в земле рыли ямы и неглубокие колодцы. Нефть употребляли для смазки колес и освещения жилищ. Ее сжигали в чирахах-светильниках, представляющих собою каменные или глиняные плошки с фитилями. При археологических раскопках в Мингечауре обнаружена смола нефтяного происхождения [2 ].

Два историка дают нам некоторое представление о жизни феодальной знати V— VII вв., а именно Егише о своем времени, о V в., и М.Каганкатвацви о VII в. Перечисляя представителей феодальной знати, собравшейся в VII в. для избрания правителя, историк называет главы родов (тэры), владетелей областей (кусакал), нахараров, вельмож (ме-цамец) и всех властителей (ишханов) страны [9]. Два последних термина, по-видимому, носят собирательный характер и перекрывают частично три первых. Принадлежащие феодалам земли, в зависимости от способа их приобретения,

различались уже в V в. и делились на вотчинные (отцовские), "жалованные" и "купленные" [12].

Титулатуру албанских царей Аршакидов (до 461 г.) мы не знаем. Что касается Михринидов, то албанский историк сохранил нам титулы Джеваншира. Один из албанских епископов обращается к нему со словами:"... заботливый князь, вечно сильный вождь, проконсул и патрикий, господин Джеван-шир, князь Албании" [9 ]. Как видно, и внутри страны в ходу были пожалованные ему византийским императором почетные титулы. Сам Джеваншир в письме к Константину II называет себя скромно "аспарапет и князь Албанский (аспарапет, т.е. стратег, глава войска). В ответном послании византийский император обращается к нему со словами: "Властитель Гардмана, князь Албании, аспарапет и протонпатрикий" [9 ].

Сохранилось описание придворного церемониала, связанного с утренним приемом правителя: "При восходе утренней звезды Джеваншир надел свои царские одежды и воссел на своем престоле. Отворились двери, вошли воины с оружием и стали по сторонам его. После этого робко вошли по порядку знатные". Возможно, что во время этих утренних приемов Джеваншир творил суд, так как историк прибавляет: "Праведный суд и неподкупное правосудие при дворе его всеми были признаваемы" [9 ].

Княжение в Албании в VII в. не было наследственным. После смерти Джеваншира "к великому архиепископу Елизару собрались старейшины родов, наместники, правители областей, вельможи и все главари страны" и "согласились единодушно избрать" брата Джеваншира, Вараз-Трдата. Далее описывается церемония провозглашения нового властителя: "... вельможи, распустив зверовидные знамена, при звуках труб посадили его на позолоченный щит и подняли трижды вверх, произнося величание" [9 ].

Описывая крестный ход при царе Вагачане (V в.), историк Албании дает пышную картину шествия, сопровождавшегося пением, блеском распущенных разноцветных знамен, сиянием золота и серебра и драгоценных камней, вложенных во множество крестов, — все это светлым облаком покрывало землю" [9 ].

Еще одну интересную бытовую деталь сохранил нам албано-лекский историк в рассказе о том, как в VII в. католикос Виро, желая приостановить нашествие хазар, собрал добровольно принесенные населением серебро, золото и ценные одежды, чтобы ими одарить хазарскую военную знать. Затем он собрал сведения об именах "вельмож и князей, воевод и полководцев, вождей каждого племени в их войске, о высоком или низком их положении, чтобы узнать, какие подарки им поднести". Затем католикос Виро "разделил подарки по именам их, сделал на них надписи и опечатал их" [9]. В этой цитате много интересных данных: упоминание надписей, по-видимому, сделанных албанским письмом, наложение католикосом своей печати на индивидуальные пакеты...

Что касается ремесел, кроме гончарных и чеканных работ, описанных выше, то арабские географы сообщают, о ткацком мастерстве населения Аррана, т.е. Албании, и об оживленной торговле с соседями шелком, полотнами и другими тканями.

В погребениях III—VII вв., в Мингечауре тоже обнаружены остатки тканей — шелка, парчи, полотна, шерсти [32]. Главным центром ткацкого производства, судя по сообщениям арабских географов, являлись Партав и Дербент. О партавском шелке говорится у ал-Истахри: "Из Берды вывозится много шелку. Червей шелковичных вскармливают на тутовых деревьях, не принадлежащих никому. Много шелка отправляется оттуда в Персию и Хузистан" [3] Одежду шили только в Дербенте, судя по словам ал-Истахри: "Из Баб ал-абваба вывозятся полотняные одежды, и не выделывают полотняных в Арране, Армении нигде, кроме этих мест".

Катакомбные захоронения в Мингечауре, пришедшие во II—III вв. на смену кувшинным погребениям, отличаются от последних отсутствием в них глиняных сосудов, а также монет и оружия; погребальный инвентарь катакомб состоит из предметов кожаных (ножницы, сумки, обувь и др.), деревянных (шкатулки и др.), стеклянных бус, частей прядильных и ткацких станков; находят в них и тонкие ткани, вышивки, печатки и др. Некоторые типы печатей приведены на рис. 3.15, они позволяют оценить мастерство албано-лекских мастеров. К сожалению, фрагменты тканей, найденных в Мингечауре и в других местах, недостаточно изучены и описаны.

Развивавшееся в Албании ремесло все больше входило в сферу товарного производ-

ства. В стране работало множество отличных мастеров своего дела. На развитие ремесел оказывали влияние и соседние страны и народы. По словам Фавстоса Бузанда, албанский царь Унайзер при сражении с византийцами, обращаясь к своему войску, говорил [19]: "Ныне же я вас предупреждаю, чтобы вы помнили, что когда мы заберем в плен греческое войско, то многих из них надо оставить в живых, мы их свяжем и отведем в Албанию и заставим их работать как гончаров, каменотесов и кладчиков для наших городов, дворцов и других нужд." В это время с большим искусством вырабатывались тонкие ткани, ковры, металлические, в том числе золотые и серебряные, сосуды и утварь.

Албания тогда занимала видное место в региональной торговле. Сухопутная и морская торговля с Индией и Китаем, сосредоточенная в руках сасанидов, имела большое значение для экономического и культурного развития не только Ирана, но и прилегающих к нему стран, в том числе Албании. Индийские и китайские товары провозились через Среднюю Азию и Албанию к побережью Черного моря. Албания также активно участвовала в этой торговле.

Ковроткачество зародилось на заре цивилизации восточных народов. Н.Салько, ссылаясь на английского исследователя Георга Бертвуда, полагает, что впервые ковры стали ткать в Египте и на берегах Тигра и Евфрата, а затем в Малой Азии, Персии, Индии и на Кавказе. Богатая флора дикорастущих и садовых красящих растений и плодов, в частности марены, дающих широкую гамму расцветки пряжи [32 ], позволяла создавать красивые ковры и другие изделия из шерсти.

Расширение товарооборота, внешней и внутренней торговли обусловило рост денежного обращения в Албании. Об этом свидетельствуют обнаруженные при археологических раскопках в различных пунктах страны сасанидские монеты V и VI вв.

С укреплением феодальных отношений в Албании значительно оживилась городская жизнь, происходило дальнейшее разделение труда — появились свободные ремесленники.

В этот период были известны такие города, как Дербент, Шабран, Шарван (Ширван), Шемаха, Кабала, Шеки, Шамкир, Гянджа, Барда и др. Находясь на скрещении важных караванных путей, как, например, Дербент, Барда, они становились крупнейшими торговыми центрами Ближнего и Среднего Востока.

Город Капалака (Кабалака) впервые упоминается в I в. н.э. у Плиния, который писал, что "первенствуют города... в Албании — Капалака". Обратим еще раз внимание на то, что Плиний близок к правильному произношению лезгинского названия города — "Къвепелек": Кьвепелек — Кепелек — Капал ак — Кабалак.

Из свидетельства Плиния видно, что в середине I в. н.э. в Албании главным городом была Капалака и что в это время о ней знали уже в Риме. Но, кроме этого города, очевидно, существовали и другие города, иначе Капалака не могла бы быть названа "первенствующим" городом.

Город Капала (Кьвепелек) упоминается у М.Каганкатвацви, когда он говорит о подписях под каноническими постановлениями собора 488 г., имевшего место в Алуэне. После подписи царя и архиепископа партавского стоит имя "Манасе, епископ Каналы".

Капала являлась сначала резиденцией албанских царей — Аршакидов (I—V вв.), а после того как в V в. эта династия прекращается, она временно стала местом пребывания назначавшихся сасанидами марзпанов, в связи с чем округ стал называться "Востан-и-Марзпан".

Рис. 3.16. Кабала. Башни у ворот.

В 1925 г. Д.Шарифов с сотрудниками в Нухинском уезде предпринял разведочные работы, сопровождавшиеся раскопками. Особое внимание было уделено развалинам Капалы. Выяснилось, что город с трех сторон был окружен рвом, четвертая же сторона представляет собой крутой обрыв высотою более чем в 42 м над рекой. Тогда же установлено, что от крепостной стены сохранились остатки пяти башен диаметром 5,5 м, соединенных между собой мощной стеной шириной более чем в 4 м, что высота разрушенных башен доходит до 6 м и что сложены

Рис. 3.17. Торпах-кала.

Рис. 3.18. ПАМЯТНИКИ ДОИСЛАМСКОЙ АЛБАНИИ.

стены и башни из обожженного кирпича (25 X 25 X 5 см) [33 ]. Остатки массивных ворот сохранились в юго-западной части стены (рис. 3.16): ворота были фланкированы башнями, в которых имелось по квадратной (5 арш. X 5 арш). комнате и полуразрушенным сводом. Площадь города занимала 15-20 десятин, т.е. до 22 га. В 1925 г. эта территория была поделена между крестьянами, что в известной мере содействовало разрушению стен крепости. На площади города тогда еще видны были остатки кирпичных построек, как бы "сеткой" покрывавших его территорию...

На территории левобережной Албании, кроме Капалы, имеется еще ряд крупных городищ, обследованных явно недостаточно, и потому материалы по ним очень скудны.

К числу малоисследованных городищ относятся развалины древнего города, расположенного в Прибрежном районе Каспия, в 10 км к северу от Самура (в 1 км к северу от железнодорожной станции Белиджи). На это городище еще в 1924 г. обратил внимание А.Башкиров [34], а в 1937 Е.Пахомов, когда обследовал Присамурский район [35 ]. Стены громадной крепости (рис. 3.17), возвышающейся на равнине, сложены из сырцевого кирпича; в одном углу городища Е.Пахомовым отмечена высокая насыпная терраса (цитадель, дворец?). На это городище обратил внимание также археолог М.Исаков [36 ] и кратко описал его. Городище занимает, по его словам, площадь более чем в 100 га и обнесено двускатным валом высотой около 20 м, шириной 12-15 м. Вокруг этого вала, скрывающего древние стены города, идет ров шириной 20-25 м, глубиной 4-6 м. М.Исаков обратил внимание на правильные ряды построек, остатки которых занимают среднюю часть городища. Среди подъемного материала имеется много обломков керамики, толстостенной и тонкостенной, которую он датирует последними веками до нашей эры и первыми веками нашей эры.

Е.Пахомов и М.Исаков совершенно справедливо считают, что это громадное городище, носящее название "Турпах-кала" (позднее название), заслуживает самого пристального внимания и основательного археологического изучения. Однако, поместив в него воинскую часть в 50-е годы советского периода, крепость разрушают физически...

Опираясь на данные Птолемея и усматривая в Самуре р. Албан, М.Исаков поставил вопрос, не имеем ли мы тут дело с развалинами города Албана, который Птолемей называет в своем перечне на одиннадцатом месте как находящийся между устьями pp. Каспия и Албан [37 ]. Есть и другие предположения. В. Котович усматривает в этом городище развалины города Чор или Чол (Чога). Чор, как это было известно в VII в. М.Каганкатвацви, находился "недалеко от Дербента" [9 ], являлся одним из главных городов Албании, первой резиденцией албанского католикоса и, по-видимому, большим городом прибрежной части албанского государства.

У М.Каганкатвацви гор. Чор упоминается в следующей связи. Как известно, при Ва-раз-Трдате (VII в.) албанское посольство направилось к хазарам просить помощи против арабов; пройдя трудный путь, миссия наконец "достигла ворот Чора, недалеко от Дербента, и там получила от жителей города помощь и почести" [9 ]. "Мы имеем основание, — пишет по этому поводу К.Тревер, — полагать, что речь идет о городе с албанским населением: ведь если жители Чора радушно встретили албанское посольство, во главе которого стоял албанский христианский епископ Исраэл, то они видели в них, по всей вероятности, единоверцев, а следовательно, и в VII в. основное население города могло еще состоять из албанов-христиан".

"Исключительный интерес в этой связи представляет, — пишет К.Тревер, — сообщение И.Орбели об осмотренном им в 1928 г. большом кладбище, приблизительно в 2 км к востоку от станции Белиджи. Кладбище это находится в лесу, между железной дорогой и берегом Каспия; виденные им здесь между деревьями каменные плиты покрыты надписями, по виду армянскими, но содержащими странные, неармянские имена и неармянские слова. Ввиду близости этого кладбища от вышеописанного городища Торпах-кала наиболее вероятным представляется, что население его хоронило здесь своих покойников" (рис. 3.18) [3].

На исторической территории Албании, кроме Капалы, Торпах-калы, имеется ряд крупных городищ, практически не исследованных, варварски разрушавшихся и разрушаемых. Все они ждут своих исследователей!

Культура Албании являлась самобытной. Однако этот период характеризуется развитием культурных связей, наличием взаимовлияний, обменом культурными ценностями, особенно с Арменией и Иберией. На это указывает не только одновременность создания алфавитов этих народов, распространение в них христианства, но и развитие, в частности, музыки и танцев. Если даже сегодня сравним музыку лезгин с музыкой народов Армении и Грузии, найдем много общего. Другой пример. Популярнейшая пляска "картули", или "картлинский танец", ранее была известна в Грузии под названием "лезгинка", или "лекури" (Означает "Лезгины танцуют") [39]. Родиной "лезгинки" (рис. 3.19), по мнению исследователей, является Лезгистан (Дагестан), где созданы классические образцы лезгинок, позже перенесенные во все соседние области [39 ].

После составления нового алфавита в V веке в Албании открыты школы, в которых обучались дети знати и духовенства. Школы находились в руках церкви. На албано-лекский язык переведены церковные книги.

В Албании развивались литература и наука. С VII века было начато составление истории страны. Создание первой части труда связывается с именем летописца Моисея Каганкатвацви, уроженца села Каганкатвац, расположенного неподалеку от Барды. В этой летописи, известной под названием "История Агван" и дошедшей до нас на армянском языке, приводятся ценные сведения об Албании до VII в. По сведениям Каганкатвацви, в то время в Албании были уже известны произведения некоторых античных авторов, например, "Илиада" Гомера и "Энеида" Вергилия [9 ].